Привет, детка. Знаешь, я давно уже хотел тебе написать, но это так трудно, милая, невыносимо трудно. Я постараюсь быть искренним, детка. Ты знаешь, как тяжело мне это даётся.
Я расскажу тебе об этом дурацком дне, об обычном дне из моей серой жизни. Послушай, детка. Ты вряд ли сможешь сделать какие-то выводы, но мне надо выговориться. Просто выговориться.
День начался рано. Очень рано, малышка. Я ненавижу, когда дни так начинаются. Беззубые змеи обстоятельств, обхватывающие глаза липкой болью, тягучие очереди и пробки, метро, метро, метро. Детка, я думаю, ты меня понимаешь. Это самое главное, детка, когда тебя понимают.
Знаешь, мне начинают нравиться эти новые институтские предметы. Ещё мне нравится, как я вписался в этот новый коллектив. Это очень лёгкое чувство, когда ты чувствуешь себя «своим». И пусть «они» тебе никто, пусть каждого ты можешь препарировать на мириады эпитетов. Пустое, детка. Я просто учусь быть эгоистом, учусь жить для себя.
Я так люблю избегать этих очередей перед палатками в институте и играть в эти странные игры со своим желудком. Упиваться своим голодом. А потом, в конце дня, сидеть в каком-нибудь тихом кафе, заказывать что-то для себя, улыбаясь незаметно появляющейся официантке и получать какое-то потустороннее удовольствие от этих незаметных для других игр.
А ещё книги. Берроуз пропитывает меня своей прозой, я погружаюсь в патоку его реалистичных миров и плаваю в этих эстетически превосходных образах на грани пошлости и естества. Мне нравится эпатировать шокирующими обложками книг. Пусть этот эпатаж только в моей голове. Детка, на самом деле, весь этот мир, он только в твоей голове. Запомни это.
А дальше я смотрел с мамой Basic instinct 2. Детка, мне банально не хватит слов, чтобы описать всё это. На фоне тотального презрения общества к собственным родителям, да, детка, эти мудаки толпами ходят по нашему городу. Я чувствую какую-то внутреннюю гармонию, когда моя мама приходит со мной в кино «посмотреть на свою ровесницу Стоун». А ещё, детка, я рад, что моя мама очень далеко ушла вперёд по интеллектуальному развитию от той, достаточно взрослой, публики, что была в зале.
А про фильм, детка… Да, там есть какое-то действие, но для меня он прошёл на какой-то параллельной волне. Это примерно те же ощущения, как когда ты погружаешь голову в воду и чувствуешь вокруг себя совсем другой мир, живущий по собственным законам. Шэрон, действительно, прекрасна, я восхищаюсь её внешностью и искренне жалею, что она так и не узнала в своей жизни ощущения материнства, да, детка, я задумываюсь иногда о подобных вещах… Её напарник по фильму абсолютно бездарен, как, впрочем, и режиссёр. Если вникать во все эти сценарные интриги, то заболит голова от банальности и второсортности всего происходящего. А я просто отстраненно восхищался чарующими кадрами со Стоун и Рэмплинг. Последняя, без лишних слов, прекрасна, боже, как же её там мало. И ещё, в фильме до жажды не хватает секса. Такая вот мелочь. А она, быть может, что-нибудь и изменила бы в лучшую сторону.
Дальше — скомкано: метро, Берроуз, суши, разговоры. Нарезка из Висконти на экране, жуткий дефицит времени и мигающие кадры итальянского гения. Это тот редкий случай, когда кинокритику можно обойтись двумя предложениями: режиссёр тот-то, композитор тот-то, оператор этот, по рассказу того. Что тут ещё можно добавить, когда все четверо чертовски хороши? Тут уж никто не станет, детка, говорить о сюжете. Впрочем, эти случайные кадры от хаотичного движения курсора мне сказали больше всех этих фамилий людей, большинство из которых уже не с нами.
А дальше — ночь. Эти трогательные пешие прогулки. Озёра растаявшего снега, наркотически жёлтые фонари и несущийся на сумасшедшей скорости мотоциклист, пытающийся оторваться от догоняющей его скуки. Детка, вот она — мораль этого дня. И ходящий по лезвию берроузовский джанки, и дьявольски улыбающаяся Кэтрин, играющая со смертью руками неопытного психоаналитика, и этот анонимный ночной призрак — все они несутся в этот иллюзорный мир собственных фантазий, преследуемые до безумия банальной скукой. Скукой, детка. Как я их сейчас понимаю.