Wednesday, September 27

Caché

Жорж Лоран (Отой) ведёт литературную передачу на телевидении, его жена Анн (Бинош) тоже работает в литературной среде, а их сын Пьер учится в школе. Благополучная и размеренная жизнь этой семьи начинает рушиться с того момента, как Анн обнаруживает около входной двери видеокассету, на которой запечатлены несколько часов видеосъёмки фасада их дома. Вскоре появляются всё новые записи, но полиция отказывается что-либо делать ввиду отсутствия состава преступления.
Фильм Ханеке снят в предельно лаконичной манере. В нём нет закадровой музыки, камера или неподвижно стоит, напоминая съёмку камеры наблюдения, или равномерно движется вслед за героями, избегая крупных планов. Но за аскетичной манерой киноязыка мы видим сложную эмоциональную драму, сценарий которой написан самим режиссёром.
В определённые моменты фильм становится по-настоящему страшным. А на 85 минуте присутствует сцена такой силы, что ты с трудом превозмогаешь желание остановить произведение и дать себе время прийти в себя. Даниэль Отой в роли Жоржа внешне похож на Роберта Де Ниро, но это обманчивая ассоциация — эмоционально он вызывает сочувствие. В сцене, когда он остаётся в тёмной комнате наедине с воспоминаниями из детства и впечатлениями от только что случившегося, становится до боли его жалко. Бинош в фильме немного, но и она показывает сильную женщину (в особенности, жену и мать) на грани срыва. Если после середины фильма главным воспоминанием от актёрской игры остаётся трогательная Анни Жирардо в роли матери Лорана, то под конец, невозможно отвлечься и выбросить из головы мрачную бурю эмоций Жоржа и Анн.
Визуально фильм больше напоминает документальную хронику, в которой продолжительные эпизоды показывают зачастую ничего не значащие события (улицу или прихожую). Но от этого становится ещё более страшно и ощущение, что то же может случиться и с близкими тебе людьми не покидает и после просмотра. Спасением, на первый взгляд, выглядит финал, в котором запутанная детективная цепочка должна вроде бы объясниться, но Ханеке не из тех режиссёров, что делает предсказуемые финалы. И это скорее плюс, чем минус.

Monday, September 25

Histoire de Melody Nelson

Il me semble, j’ai rencontré la personne, à qui je penserai maintenant de plus en plus souvent.

Wednesday, September 20

I Step through Moscow

Моё утро началось сегодня с чёткого осознания того факта, что я дико опаздываю. В метро я ехал с группой детей лет семи, поднявших дикий ор назло невыспавшимся взрослым. Я был в полнейшем восторге от этой идиллической картины. У одного насупившегося мальчика была новенькая PSP, что способствовало образованию вокруг него кружка менее счастливых детей с завистливыми глазами. Он с важным видом нажимал на кнопочки, а дети вокруг издавали протяжное ооо. Две девочки, с того момента как зашли, высматривали себе свободные места и когда они образовались — бросились туда с невообразимым криком. Когда рядом освободилось ещё одно место — они стали неистово звать туда другую девочку Лизу. Но с Лизой ехала странная мама, которая посмотрела на неё взглядом, в котором отразилась разом вся ненависть человечества к капризным детям. Лиза примолкла, но потом еле слышно, на ушко, спросила разрешения ещё раз. В ответ на это деспотичная мама повернулась к выходу, недвусмысленно давая понять, что оставит бедную девочку одну. Знаете… я никогда раньше не испытывал к детям такой искренней любви как в ту секунду, когда Лиза что есть сил схватилась за мамину руку и чуть не заплакала.
Потом вместо лекций я сидел за чашечкой чая в кабинете декана и рассуждал с ним о том, что лучше: доверить мне установку пиратских версий каких-то сложных и непонятных мне программ, или отдавать 3 000 € предприимчивым дистрибьюторам. Есть во всём этом какой-то труднообъяснимый на словах шарм.
Чуть позже я, с только что купленной «Платформой» Уэльбека, поехал гулять в Нескучный сад. Блуждая по лесным тропинкам, наблюдая за лошадьми, читая и вновь умиляясь девочке, рассказывающей бабушке, какое чудо она сможет сделать из горки каштанов и пластилина, я почувствовал это мимолётное очарование начала осени, с которым успел уже было попрощаться.
Выходя навстречу заходящему солнцу к набережной, я шёл по направлению к Воробьёвым горам и ещё сильнее влюблялся в этот город, в его жителей. Познакомившись с какой-то девушкой, мы разговорились, даже не спросив друг друга об именах, и медленно шли к метро, обсуждая московские парки.
Где-то в глубине души я прощаюсь со своими комплексами и заумностью и открываю своё сердце для новых людей. Наверное, когда всё хорошо, это и есть счастье.

Monday, September 18

Euphoria

Если бы сейчас кто-то резко открыл дверь в мою комнату и спросил «А почему ты не спишь?» я бы, наверное, очень растерялся и не нашёлся бы, что ответить. Передо мной на столе лежат ноты «Лунной сонаты» — это при том, что я никогда не учился музыке. Это так, к слову. Просто этот факт иллюстрирует мою любовь к тому, к чему я (вообще говоря) не расположен…
Из колонок тихо-тихо слышится величавый саундтрек к Das Parfum. Такое ощущение, что все вокруг этот фильм уже посмотрели. Я, скорее всего, посмотрю в среду, но это, на самом деле, не важно. Я жду другой фильм — «Эйфорию». То, что он представлял Россию в Венеции или, что Вырыпаев — модный режиссёр «новой драмы», на самом деле, меня абсолютно не волнует — для меня это, прежде всего, фильм о любви. Примерно с таким же трепетом я хотел посмотреть «Дом у озера» в конце августа (не посмотрел). Что со мной такое?
Ну, прежде всего, я катастрофически влюбился. И, во-вторых, запутался. Влюбляюсь я, вообще говоря, часто. Катастрофически — значительно реже. А так, чтобы и вовсе не понимать, что же такое происходит — наверное, впервые. Вряд ли «Эйфория» спасёт меня от одноимённой болезни — там страшный муж с ружьём, а в ролике бьют в грудь ножом — но меня безумно завораживает эта идиллическая влюблённость на фоне русских пейзажей. Да… А ещё там потрясающая музыка. Я бы даже сказал «ни на что не похожая», если бы не слушал весь сентябрь Яна Тирсена.
А ещё я рефлексирую. Я думаю: ведь можно приложить совсем немного усилий и многое станет ясно, встанет на свои места. А с другой стороны — мне даже нравится это подвешенное состояние, я к нему привык. Внимание обострено, чувства накалены. На всякую ерунду типа политики или института как-то совсем наплевать. Но одновременно, я чувствую, как постоянно теряю какую-то еле уловимую, но безумно манящую возможность… Любовь-морковка.
p.s. Если бы я писал всё это в жж я, наверное, повесил бы на пост замочек. А здесь — всё равно никто не читает :).
p.p.s. А у Романа Волобуева есть жж кстати.

Saturday, September 16

coffee & pie

Сегодня в 8 утра я уже ел на завтрак овсяную кашу с изюмом. А сейчас вечер и передо мной шарлотка с орехами и кофе со сливками. Да и не хочется о чём-то ещё говорить сейчас, если честно.

I don’t care if the Third World fries
It’s hotter there I’m not surprised
Baby I can watch whole nations die
And I don’t care at all


Sunday, September 10

Comptine d’un autre été: L’après-midi

Этим вечером хочется завернуться в тёплый плед и слушать на повторе фортепианные композиции Яна Тирсена. Я заметил, что в последнее время моя жизнь протекает волнами: я могу весь день провести с друзьями, не останавливаться ни на секунду и успеть сделать кучу важных и приятных вещей одновременно; а могу как, например, сегодня весь день проваляться в кровати и изредка писать sms’ки.
Вчера я понял одну очень важную вещь — нельзя впадать в крайности. В последнее время я чувствую себя канатоходцем, идущим по тоненькому канату под куполом цирка. Любое резкое движение вызовет бесконечный полёт вниз, красивый как разливающиеся звуки фортепиано в песне La Valse D’Amelie (version Piano). Поэтому нужно сдерживать эмоции и всеми силами стараться удержать равновесие.
В пятницу мне исполнился двадцать один год. Я из принципа не отмечаю дни своего рождения, но всё равно мне очень важно, чтобы меня хотя бы кто-нибудь поздравил… И меня поздравляют, и я искренне благодарен этим людям. За прошедший год у меня появились новые, очень близкие для меня люди, впрочем, многие близкие люди наоборот исчезли… Возможно, если бы я совершал поменьше головокружительных падений с высоты, мне сейчас не приходилось бы об этом жалеть.
Одна незнакомая мне девушка написала в письме, что я напоминаю ей группу Placebo. Я уже давно не скрываю и не стыжусь своей чрезмерной открытости, влюбчивости и эмоциональности. И я очень надеюсь, что кто-нибудь меня ценит именно за это. Хотелось бы в это верить.